Учись любить каждое мгновение, говорили они. Он? Она?
Что ж, ладно. На работе тебя поджидают Масала-чай и Манго в шоколаде, воркуют так:"доброе утро! доброе, доброе, хоть и воскресение, а ты не спала, так, дремала, слушая в темноте про архитектурные застройки и форматирование."
Спасибо, сказочные продукты, вы правы. Не спала, но утром, в тишине города, ты решила пройти по осени, полностью игнорируя автобус.
Автобус не нужен, когда есть октябрь.
Лазурное небо над головой, с клочками редеющих облаков. Рыжие листья шуршат под ботинками, наполняя своим хрустом пустые улицы.
А у тебя проносятся перед глазами все засыпающие города, начиная от Озерска заканчивая Иваново.
Необъятная родина ваша, где у тебя нет дома, только человек.
Город-исполин не похож сам на себя, тем и симпатичен. Пустые гнезда покачиваются на ветру, на часах семь пятьдесят пять.
"Не высказать мне...
Это чудо из чудес!
Знаешь, я хотел уйти с тобою сквозь лес,
Но что-то держит меня в этом городе, на этом проспекте..."
Когда-нибудь, дорогая, когда-нибудь...
У тебя и у нас все еще есть здесь дела

---

Ты вчера оказалась посередине нигде, с любимой дорогой по бокам и дареными яблоками в руке.
Снимала базу для игры. В темноте и тишине. А потом клянчила автостоп.
Гештальт закрыт, все хорошо, теперь есть основа основ.
Но это чувство, путешествия, его не променяешь
Хочешь губную гармошку и умение на оной играть
А Зеленая Шляпа у тебя уже есть
До Иваново что ли рвануть?

---

Простые волшебные вещи
И это совсем не сказ о исчезающем чемодане и спиральных приключениях, это то, что дает толчок к жизни, когда, казалось бы, жить уже не в куда. Совсем.
Но все чушь, все это, меланхоличное нытье второстепенного персонажа
Вот и ждешь снега, горячего кофе, любимого человека
Это уже меньше чушь, ты любишь осень, наслаждаешься ей
И опять зовет что-то, надо ехать, хоть куда-нибудь
А не то в конец ноября наступает раньше ноября

---

Ты раскалываешься напополам
И совершенно не умеешь писать стихи
Первое - проблема жизни, второе - проблема окончания
палка-галка, светильник-кипятильник
дальше нецензура, что не подходит
колобродит
о как

---

Вот прошла, например, замечательная игра по Драгонаге, где ты узнаешь что такое Холод и Мор.
Да, во всех смыслах, да, с Большой Буквы.
Как вы до туда добирались - это отдельная песня с бубном, шаманами и бесплатными таксистами, а вкратце - "Скупой платит дважды или топором".
О где, о где же ты теперь, неизвестный мужик, что плутал с нами по деревенькам отдав все свои яблоки?..
Но, аки Балто, до полигона вы все-таки добрались, а там уж началось.
А началась...

Рейне

Выводить двух Орлесианских Аристократов из трех сосен, слушая их шепот за спиной - занятие средней веселости, но кольцо получила, а что еще надо от этой жизни? Кольцо серебряное, с крылышками, сойдет за приличную сумму. Да и привела ты их куда надо тебе: в теплую, уютную таверну Без Названия, с красавицей-хозяйкой в придачу. Подходит храмовник (аж светится, в белом, не выживет в лесу, бедняга), благодарит за возвращение блудного друга, представляется так, что язык сломаешь, и уходит по свои делам.
Мог бы еще серебра подкинуть, за друга-то.
Ну и ладно, тут тепло, варится глинтвейн, дымится мясо с картошкой, вокруг ажиотаж, народу - полон дом. С чего бы, не на Орлесианцев же пришли поглазеть. Или их снег сюда загнал, как говорит тебе Долиец-явно-приросший-к-полу.
Ты смело сгребаешь в охапку всю еду, пока не отобрали, и встречаешь (ах, барабанов не хватает) Элорин.
--- Элорин, душа моя, а не ты ли нас предала и скрылась в неизвестном направлении? Нет? Ах, а то аж неловко получилось, нашу с тобой банду-то перерезали всю, и любовь мою, и лошадку мою, и друзей моих. Нет, Элорин, кто тебя там нашел - это вообще не важно, у меня острый топор, Элорин, а ты пропала как раз перед облавой. А, так это была моя тетя? Ты теперь с моей тетей, Элорин? Мор тебя побери, Элорин, я люблю свою тетю! Ах, и Люси тоже здесь? Люси, душа моя, а ты тоже пропала, Люси. Ушла в церковь и с концами, где же чувство долга, Люси? Серый Страж? Любовь? И что, Люси, у нас банду перерезали, что мне до любви? Моя любовь - это вон тот тевинтерец в красном, и то только на сегодня, но я из-за него не предаю банду, Люси! Ах, нет? Да что же будешь делать, кто виноват-то, раз никто? ---
Тетя Мойра под стать Логейну, ты скучала, тетя закатывает глаза, не задает лишних вопросов, махает мечом и вообще шикарна. Она с Элорин.
Топор звенит и ждет, но тетю ты любишь больше, а та предлагает тебе убрать Орлесианцев куда подальше.
Конечно-конечно, тебе и самой эти рожи опостылели аж на второй час. Прикрылись масками, хамят и картавят, смешные они.
У твоей новой любви еще и раб-эльф имеется, что тебя бесит до звона в ушах, ибо раб голодный и с глазами-в-пол. Ты скармливаешь ему все помидоры в таверне, потом переходишь на курицу. Эльф счастливее не становится, но пусть хоть кушает, маленький. У него, вон, тоже любовь, эльфийка, они пряники делят и женится собираются.
Спрашиваешь Сатурния (ну красавец, аж сердце разрывается) можно ли их освободить, если поженятся. Он отвечает что кто, ты отвечаешь что эльф-помидор, а он говорит что да.
Великолепный диалог, дальше пусть сами разбираются.
Там бегают и юлятся порождения тьмы. Ну гоблины какие-то, даром, что рожи кривые. Ты отшиваешься поблизости, надеясь найти в руинах что-нибудь интересное, но там, кажется, Собрание Земель, ни пройти, ни пошариться. Разве что любимая тетя рядом, и можно потолковать с Логейном, чутка.
Ты болтаешь с долийцем, с Элорин, с хозяйкой, со всеми. Тут - Ферелден, тут ты вливаешься, своя, хотя никого не знаешь.
Смеешься над Орлесианцами. Тоже красавцы, хотя и жуткие снобы, гордятся, непонятно чем.
Хищаешь у них серебро, тебе в карман и им назло.
Там, за порогом - канитель, но тебе уже надоело рубить чудовищ топором, ты сидишь за столом, потягивая вино, и думаешь о наживе.
Эх, затопчут они там твои амулетики!
Люси стала другой. Жесткой, страшной (хотя и красива), под стать тому на-кого-ты-думаешь.
А тетю, твою любимую тетю, вносят на руках, она вся в крови. Ты пугаешься, бежишь за Серыми Стражами, а они бесполезны, и маг их бесполезен, лишь говорит тебе что ничего страшного и ты вообще дура, раз так паникуешь.
Снести бы его волшебную башку.
Тебя выгоняют, тетя лечится, вносят новых, все ранены, кто-то умер (плевать), Хозяйка умерла (жаль, красивая), какой-то кинжал и захлопнутая перед носом дверь.
Волшебное зеркало? Мор побери ваше волшебное зеркало, надо тетю спасать!
И не спасли.
Элорин, тебе больше не будут угрожать топором, хотя бы в память. Не плачь, но ты все равно плачешь.
Рядом труп кого-то. кого ты хочешь оттолкнуть прочь, что б не мешался, но над ним тоже плачут.
И Логейн рядом, он говорит, что прошел с тетей всю войну.
И что, говоришь ты. И тоже ревешь, хоть и стыдно. Он мертвая, холодная, строгая.
Нет больше у тебя тети. Есть ее кинжал, есть предательница Люси (твой отряд, твоя тетя), есть Серые Стражи, есть отшивающиеся Орлесиансы, есть красавец-магистр.
А у тебя есть кинжал.
ПОЧЕМУ ВЫ, СЕРЫЕ СТРАЖИ, НЕ СПАСЛИ ЕЕ?
Ты пугаешь Эльфийку, ту самую, Серую, бесполезную.
Ты ходишь за Люси с Топором, желая убить, а она знает и ходит со всеми.
Ты покушаешься на мага, о на, Мор побери (уже) брат Элорин, его нельзя.
Какой Ритуал, какое зеркало? Надо оно все? Орлесианцы говорят, что все неправильно. Хорошо, говоришь ты.И идешь исправлять, но поздно, ритуал уже совершен.
Надо валить, говорят тебе Орлесианцы и валят, но недалеко, в комнату.
Зря недалеко, ой, зря.
Люси мертва и не от твоей руки, что вызывает смешанные чувства.
Ты остаешься в таверне, пока все друг друга режут. Магия или Живые Существа, Мор их побери, все сами ямы себе роют.
В живых осталось только двенадцать? Вроде? А давайте, Сэр Логейн, и Орлесианцев убьем, они гадкие, их не хватятся. Свалим на Мор.
Мне нравятся их украшения.
Давай, неожиданно говорит Логейн и вот, вы поднимаетесь по лестнице.
Зачем рассеивание - не понять, ведь два удара мечом Храмовника делают все.
Теперь вас десять? Ох, жестокий мир! Достаточно жестокий, чтобы все их украшения теперь были твоими. И этот браслет, и эти кольца, все с них - тебе. Долиец говорит, что это отвратительно, но он, видимо, больно богатый.
И маски, прочь этим маски! Вот ваши лица, ублюдки! Примеряешь себе.
Ха-ха, смотрите! Вот и они себя так вели, забавно.
Логейн выкупает у тебя маски за кинжал. Ты продашь украшения уже завтра, когда уедешь с этой скотобойни, где полегли все.
У тебя ничего не было, когда ты приехала, ничего нет, когда и уезжаешь.
Только серебро звенит в кошельке, а значит цель достигнута.


Спасибо всем за игру, это было потрясающе, маленькая история в суровом мире. Получилось очень атмосферно.
Спасибо всем, кто принял) / Благодарностей очень много, все уже звучали не один раз, и еще не один прозвучат. Игру делали все и каждый был на своем месте.
Спасибо за мир Тедаса)

---

Ты добила-таки книжу, честь тебе и хвала, теперь можно и, наверное, даже нужно с ней что-то делать
А руки уже нечем занять, что в худшем случае признак графомании, в лучшем - вдохновения

Работа над собой - чушь, которой даже собаки маяться не будут
Ты весел, бодр, в все шишки на того, кто рядом, потому что в довершении к предыдущим пунктам ты еще и еблан

Пошел снег, и ты радуешься, потому что ощущение пришло на месяц раньше, чем следовало бы
Ура и виват тебе, экологическая катастрофа!

Скучаешь, скучаешь, скучаешь по людям, с твоей-то мордой кирпичом и повадками Бернарда Блека
Ах, как сложно живется вам, бесплатным приложениям, жилеткам и лысым хреням!
И все вы такие дохрена одинокие, никому не нужные, неинтересные
А вот собраться вместе ума не хватает, только замерзшие носы в шарфы прятать, да разводить муть

Снова мороз, а у нас нет шапки
Милая, у нас и батарей-то нет

И, черт побери, ты закончила целую историю, целую жизнь, это дохрена и больше
Да, спасибо, снегопад, под тебя-то все и начиналось

"Пусть тебе снится звенящая вечность,
Где все происходит гораздо легче,
Где проделаны бреши в свинцовой стене,
И все утонуло в этой белой волне.

Где над Ирландией шел снег"

---

Ты снимаешь квартиру, конец июня, все хорошо
Квартира с косяками, но симпатичная, жить можно
И - сколько еще? - довольно долго надо, то переезда-то
А потом
Потому что ты тупой
Только в середине октября обнаруживается
Что в вашей квартире НЕТ ГРЕБАННОЙ БАТАРЕИ
И ВЫ УМРЕТЕ
ПОСТРОИТЕ ЮРТУ
БУДЕТЕ БЕЛЫМИ ХОДОКАМИ
ПОТОМУ ЧТО РОССИЯ ЗИМА
ЧТО ДЕЛАТЬ
КАК ТАК
ЛОХ ГОДА
Зато дешево

---

Исправить щедрой рукой табличку "открыто на себя" (нет запятых, к чему они, лемминги ашана?) на "открыто для себя"
А дама в сером ждала что будут юлить, но не дождалась - вылетела, размахивая плащом и оставив тебя с другой дамой, из начала 20го века
Так-то похрен, но не хочется, что б аукнулось
Так что катайте, пишите, визжите ваши жалобы - что терять-то
Звоните-звоните
Отказ от работы будут отказом от места жительства, а ты только и ищешь повода схватить свое сокровище в охапку и поехать туда, где нет тени
Ты назвала это место Т. С, хотя сокровище думает что это Вологда
Где друг умирает от голода
Вологда
Вологда
Вологда
А другой (ну зачем) едет туда уже вот прям сейчас
Да и хрен бы, скажешь ты, но нет
Редко цепляют такие как
ГТН
И ты создала шлак, но кому он нужен, если даже нет времени дабы его досоздать
И показать-то некому
комуэтонужновсеголишькнигабессоныеночитвоидушаинервынабумаге
комцтынуженкромесокровища
ктотебенуженкромесокровища
А спина болит, как не в тему

И давай, давай, ГТН
Уезжай в свой
Бедроград

---

Ты закрываешь глаза - совсем, как тогда, как научил тебя он - и вспоминаешь тот город
Город, который не оставил тебя равнодушным
Делаешь шаг по другой мостовой, с неровными камнями и темным пеплом
Вдыхаешь другой воздух, сырой, пьянящий
Все сливается воедино и ты уже пришел, ты там, где надо
А потом, в секунду, в минуту, в час, ты оказываешься снова здесь, под палящим солнцем, где-то на перекрестке ревущих машин
Почему-то забиваешься вглубь от неравнодушия
Гладишь того, кто часть души
Смотришь на бездушный поток
И берешь билет

---

Тянет нищую душонку снова Петербург
Или дальше, или ближе
Но что б не два-два-два-два, одно и тоже "два"
Мы можем вечно оправдываться своим "когда все устаканится"
Но самое главное - чтобы ты рядом, да было где записывать

---

надо срочно что-то предпринимать
срочно что-то успевать
срочно что-то придумать
ибо я слишком люблю жизнь, временами

---

мальчика выгнали с работы, потому что не прошел по безопасности
я победнела и поползла по стенке к кофе-автомату

---

как-то в офисе все умирает
в душе
"буду сидеть под мостом и загадывать людям загадки"
и работает тут из всех сайтов только днявочка
и грустно, и скучно и некому руку пожать


овертайм - нытье
и бесконечные зарисовки в черном блокноте из 2007го года
хоть бы что-нибудь интересное

а
был бельтайн
теперь я удачно могу пройти по ледяной воде за корнем нирна
не то, что ваш скайрим
это суровая реальность, пацан
тут ты фигачешся рожей об мост,а единственное, что у тебя есть - темная медовуха, которую тебе протягивает сухой и умный друг

ну, короче
нужно больше фоток

---

я сворачиваюсь в клубок и прижимаю к себе это чертово черное пальто
накидываю на плечи и бреду в лес
а там - за теми перерывами, когда мир уже-еще-пока не зеленый, я собираю всю ужасную мозаику произошедшего
это называется " ты едешь на игру, а твою душу разрывают напополам"
это огромное спасибо мирозданию
это вот так сумбурно

Глупый Кот

Вы холодные снежные звеpи
Hеисчислимы ваши потеpи
Гибнете сотнями в солнечном свете
Ведь жизнь ваша длится лишь до pассвета

Жyтким плачем pасколется ночь
Все, никто мне не сможет помочь
Застынет под окнами бешенный вой
Это снежные волки пpишли за мной

Вечер начинается с Кофейника. Все так или иначе сводится к Кофейнику, где бы ты ни был. А потом - она, свобода, и легкое опьянение.

Воздушная девушка, которая дарит трубочку, потому что так удобно, а она понимает. И зонтик, желтый, как лимон, "и как смех Русалки" - спасибо, Ветер.

И танцы, Совесть играет, все сидят в Четверке. Волк приводит Русалку, колокольчики в волосах и глаза-цвета-волн. "Танцуй с ней, танцуй!", а что мне терять, только грабли на плечи положите. И медленно-медленно. Музыка бесконечна, ее волосы бесконечны, и танец будет бесконечным. Затем, ну что, Рыжий, в маске, давай плясать на общую потеху?
Сгладим впечатление от их криков "там что-то за окном!".

И снова он, Кофейник. И справа - "вот, выпей! и это! и это! все для тебя!", "а справа - "пообещай, что это пить не будешь. обещай мне." И к кому мне? Но мешочек у сердца - чудо чудес - напоминает и я обещаю. Слева - обида, но он поймет, я знаю.

И разговоры, о море, о лете. Стоим втроем, Русалка и Паутинка, стоим на пороге, вокруг никого. И цикады в высокой траве, жгучее солнце, вино из одуванчиков. Чувствую, что только амулет сейчас - мой якорь. Уж лучше уйти и дождаться утра.

Утром проблемы, сотни проблем. И многие идут сюда, ко мне, за умным советом, за добрым словом.
Другим советы давать легче, чем себе. В разы. И, на самом деле, это самое мудрое, что есть.

А вокруг - все о море. Они на море, она - в море, а он приходит весь сырой, пахнущий дымом. Тут другое, я-то знаю.

Оскал, крик, он не контролирует себя, бьет по протезу.
Отказывается говорить, все со своей Воздушной Девочкой.
Переданый, завладевший, хищный.

Ухожу, потому что вижу.

Потому что здесь - крики и обвинения.
А там - головой в плечо, сигарета к губам, ледяные пальцы.
"- А ты бы был черным или белым драконом?
- Что есть черный, что есть белый?
- Черный - как ночь, зола и твои волосы. Белый - как день, снег и, когда-то, твой свитер.
- Черным."

Я иногда забываю. Там, где ловят тебя, твои мысли, чувства, порывы, иногда можно и забыть.

Паучиха, новая Паучиха, смутно знакомая, но слишком смутно, чтоб поверить. А стоило бы. Ведь она помнит, она прекратила этот ад, спасла, вытащила, а теперь рядом. Можно и не быть, не волноваться. Теперь все хорошо.

И как кузнечик, тот Кузнечик, который я - только рядом с ними. А я говорю, я смеюсь. Золотисто-оранжевый поток в душе. Бледный улыбается, Волк - нет.

И на все "да", приходится "нет"
А я мечусь. Справа - налево. Слева - направо. И хочу остаться в середине, но они не оставят. Я знаю. Я вижу.

Волк хватает за амулет. "ты потерял часть. он не работает. чини"
И правда. А так уже привычно.
Надо исправить?
"Там, где были акулы, сейчас могут плавать дельфины."
"Она создание той стороны"
"А там - мой дом. За что ты так со мной?"
"Если бы я потерял его в драке, было бы легче"
Улыбка на тонких губах, длинные пальцы снимают амулет с моей шеи. Я даже помешать не могу. И не хочу.


Он на пороге. Я знал. И тут - я бы был смелым, но прячусь.
"Ты больше не щенок, ты - большая кошка. Скажи ему"
А я не могу. Второй раз. Я подставляю Ральфа, подставляю всех и позорно прячусь. Не могу - я помню эту морду, помню и бегу.
Я все меньше Сфинкс, все больше Кузнечик.
Мне нет дела до их проблем сейчас, но надо.
"Кто может полюбить чудовище?"
"Ты оставляешь меня ради своего крысеныша!"
"Я боюсь, но иду"
Вы чудесные. Сними Очки.
Вы прекрасные. Убери клыки.
"Я тебя больше всего люблю" - комната пустая. Как раньше, только раньше. Я скажу это только раз.
Потом вваливается спасение, в виде Рыжего, Совести и бутылки чего-то крепкого.

"-Поговори со мной! Мне страшно, он приходил, он хочет затащить меня в ад!"
-Я забыл, как ты умеешь бояться. Если что - я тебя вытащу.
- А если ты меня не узнаешь?
- Если узнаю себя - узнаю и тебя."

Врывается Волк. Колени - в кровь, спина - напополам.
"Не ходи туда, никогда не ходи"
А я рядом, он не говорит. Оставляю его с Ветер. Они в объятьях.

"Он ради тебя туда пошел"

И все они. Спасают меня, не пускают меня, убивают меня. А я ничего не понимаю, меня там нет. И даже Ральфа нельзя спасти.

Черный третий час настороже. Пьет со мной. И вожак из него будет хороший.
А Курильщик там. Какая ты фигура? Почему ты прячешься? Твоя ошибка. Моя ошибка. Знал бы ты, как все сложно. А я отвечаю на все вопросы. Честно, почти без загадок.

"Как только зажжется первая свеча, тебя убьют. Волк. Пикси. Кролик. Я."
И холод. И все это - в мое плечо. обнимая меня за полечи. Проводя льдом по моему лицу.
Нельзя быть одному. Но он зовет. И я иду, а там - сторожат, легли на брюхо и приготовились к прыжку. Я клянусь, что все будет хорошо, но зря. Он говорит за Тень и тут же - помощь, оттолкнуть меня, его, привести своих.
Он свернулся в углу и рычит.
"И не надоел вам этот спектакль?"
Справа, слева. Не то движение - и я ничем не могу помочь. Я вообще мало что могу. Особенно так.
Но нет, советом, мудрым советом, меня берут с собой. Как кота, меня таскают как кота. За шкирку и - "мы идем в бар"
Ты обещал, но что тебе до того? Ты обещал не трогать, но будто я не догадываюсь, что ты можешь и так?
Я трясусь. Я там. Его монастырь, его колокольня.
Мы входим. Эта рожа, эта падаль. Меня трясет, я сжимаю столешницу. Я сжимаю стакан, представляя, что это его шея. А он узнал, узнал и "о, а мальчик вырос!"
И все. Если бы не Слепой, а это он, хоть и другой и зовется Королем, если бы не он, я бы придушил. Перерезал глотку. Впервые в жизни я хочу убить. А Йонер наливает. Я пью. Пьянею.
"Мальчик, ты - жертва."
"Если я буду жертвой, с Волком все будет в порядке?"
Я бы готов, а тут - пожимает плечами. Протягиваю руку и трогаю Короля. Плащ, волосы, лицо.
И нет ничего лучше этой свободы, этой злости, этого желания.
А Йонер говорит: "я тебя как сына растил". Хамлю. Отдергивают.Я провоцирую, он это знает.
"Мы в гостях."
Привычка слушаться. Король же, хоть и Слепой.
И есть, что лучше.
Хватаю за плащ, и иду следом, подальше от границы.
Табаки - Шанкар, я узнал, прочувствовал. Совесть - Гамаюн, делаю вид, что не узнал, ибо это ее радует.
И тут - лес. Я - Кузнечик. Это - его дом, его костер, там - Лесник, раздает дары. Сижу, и все чужое, родное, восхитительное, пугающее.
Слепой ведет к Сердцу. Черная земля, белое небо. Меняется местами. Желтая луна, Король и Мальчик, только что пришедший в новый Дом.
Я рядом, я здесь.
Я привыкаю, кутаясь в грязный свитер.
И Лесник дарит мне перепутье.
И Йонер бежит по болотам, а я желаю, что б оно его поглотило.
И небо, я цепляюсь руками за траву, обжигаю из в огне, обливаю их вином.
А мне хочется бегать и кричать, кричать в небо.
Но тоска. А я еще жертва.


Почему? Я голосовал за "убить"? "помочь"? Смех, "какой наивный Сфинкс!".

Каждую секунду, когда ты был на этой стороне, я боялся за тебя. А теперь - я ошибался. Почти во всем. И нет ничего лучше твоего дома.

И снова - бар. И Йонер. Тень. Меня зажимают в угол. Рядом - создания, все смотрят на ритуал. Он продает себя. Хильда плачет. Откуда тут Хильда? Он падает. Никакой радости. Откуда все.
"Выбирай, кого забрать, Король"
"Идет тот, кто захочет"
Я не вижу, я иду. Иду, цепляюсь за плащ. Я один? Рядом еще кто-то? Фонари, огни.
Дверь открывается.
А сзади - он. Седая челка.
Плачет, но я не могу назад.
Меня толкают с границы.
Я все разрушил.

И там, в лесу, праздник. Все у костра. Все пляшут, веселятся.
Я сломался у дерева. Я тону в собственных слезах - вот оно, мое море.
Рыжий - "я тебя отведу, мальчик, зачем ты здесь, ты не нужен Королю, он у костра, а ты - предатель", а я не могу. Я знаю, это была точка. Я знаю, что сволочь.
И Гамаюн, обнимает крыльями, воркует. "Мальчик герой, ты нужен Королю, он тебя по правую руку от себя сажает"
И Король. Слепой. Везде Король.
Отгоняет всех, ведет за собой, в сердце.
Я падаю перед отражением. Оно ледяное. Руки, которые обнимают - ледяные. Земля - ледяная.

Умоляю забрать. Стараюсь превратить точку в запятую.
"Заберу, ради тебя, но Лес его не примет"
И я знаю. Знаю, но стараюсь.

Он на земле. Со мной. Рядом. Будет всегда, я знаю.
Тону в своем море. И он тонет.
Она - у костра, не помнит, но это не страшно.
Вокруг - Лес.
Я выбрал.
И точка.

---

У меня есть очаровательная привычка вести дневник раз в пол-года
Я такой загадочный
Но вот тут у меня отчет с последнего Дома
Он по размеру с дохрена
Так что

Стекла

Акула мечется туда-сюда в поисках легкой добычи, а маленькие яркие рыбки радостно скалятся, ожидая шоу.
Лицо директора покраснело – самое время назвать его Синьор-Помидор, честное слово. Он говорит что-то про проверку.
Похрен, у нас этих проверок шесть раз на дню и каждая самая важная.
Наконец, нас распускают, пригрозив напоследок виселицей, эшафотом и судом Линча до кучи. Я поднимаюсь с пола, демонстративно зевая, и бреду в комнату девочек.

- Фанты, фанты, фанты! – Муха никак не успокоится. Для нее новый закон все равно что Землю Санникова открыть – эмоции через край. – Мы будем играть в фанты! У кого есть бумажка? У кого есть ручка? У кого есть идеи?

И снова пищащим вихрем проносится по комнате.
Химера в углу устало вздыхает. Я бы тоже так вздыхала, будь я лучшей подругой Мухи. Но я, то ли к счастью, то ли к сожалению, вообще таковой не имею.
Девочки шуршат бумагами и мыслями. В дверь стучится Ральф. Я впускаю воспитателя внутрь. Только его, так как он почти официально молодец – ходит по струнке и вечно старается что-то поймать.

- Девочки, – говорит он, пристроившись у балкона, – девочки, Крестная приедет только завтра, поэтому порядок буду контролировать я. Надо убраться, причесаться, и вообще привести все в порядок, хотя бы на пару часов. И сегодня вечером постарайтесь вести себя поприличнее. Я зайду завтра, на предпроверку.

- А вы можете заменить нам Крестую насовсем? – смеется Спирохета, пристроившись на кровати.

- Я ничего не могу тебе обещать.

- Все вы, мужики, так говорите! - вставляю я свои пять копеек.

Девочки смеются, Ральф смотрит на меня с укоризной.
Наконец, сказав еще что-то важное, он уходит. Ну и слава всему сущему! Чует мое сердце, проблем и без него хватит.
Девочки снова щебечут. Растягиваюсь на кровати, присматривая за ними одним глазом. Моргнула.
Рыжая и Русалка тут же оказались где-то далеко.
Черт! Ладно, пусть погуляют, не маленькие же.
Пытаюсь разглядеть на потолке знаки просветления. Знаков нет, зато появилось темное пятно. Кто-то говорит про танцы, которые надо устроить вечером. Моя душа стонет от предвкушения беготни и головной боли. Переворачиваюсь на бок и смотрю на состайниц.
Нет, все-таки есть плюс в новом законе: все эти разговоры про мальчиков сделали из них самую дружную группу Дома. Как же: все обсудить, все решить!
Так важно.
Топот на лестнице, визг и гогот. В дверь стучат, и Муха тут же ее распахивает . На пороге толпятся взъерошенные Крысы, прижимают к себе какие-то свертки и умоляюще глядят на нас. Вперед выходит тощий парнишка с зеленым ирокезом, все остальные толпятся сзади.

- У нас обход! Надо спрятать все бухло, помогите! У вас Ящер искать не будет, – протягивает перед собой бутылку с вином, словно младенца, которого вот-вот утопят.

Муха пропускает меня вперед.
Нос к носу с этими Крысятами, они молчат, девочки молчат, я думаю.
Вдруг это подстава? Вдруг они приведут преподавателя сюда? Хер знает, что у них творится в голове, а особенно у Второй.

- Неа, – я придерживаю дверь, готовая захлопнуть ее в любой момент.

У зеленовласого злоба и обида в глазах. Сзади прыгает еще один – бровастый.

- Да вам жалко что ли! – поднимается крысиный хор в коридоре. – Да отберут же! Пожалуйста!

Я не знаю что делать, вот честно. Это подстава? Я подставляю их? Что я вообще делаю? О, я хочу послать их к черту.
Скрипя ботинками, подходит Химера и тихонько кивает мне. Дескать «соглашайся, если что – будет шантаж».
Эх, Химера, солнышко ты мое.

- Хорошо, пихайте на шкаф, – говорю я Крысятам, и те тут же начинают подпрыгивать, заваливая свое добро на пыльную мебель.

Разворачиваются и убегают прочь.
До меня, конечно, доходили слухи, что они идиоты, но не настолько же! Поставили все бухло прямо у края, перед входом, и радуются. Мы с Химерой берем подушку и закидываем перед алкогольной заначкой.
Минута прошла, всего минута, как я снова слышу топот и писк. Они всегда передвигаются с таким шумом или это в честь праздника? Крысы вваливаются к нам в комнату.

- Нет, мы передумали, возвращайте! - заявляет с порога тот, бровастый.

- Ты охренел что ли? – я искренне удивляюсь такой наглости. Ни тебе: «ой, спасибо, обход прошел», ни: «вот вам шоколад за ваши труды», а так - нахальным ботинком в альтруизм.

- Нет! Не нужна нам ваша помощь! Сейчас сниму! – другой мальчик прыгает, пытаясь дотянуться до подушки.
Не знаю, как у него это получается : мое внимание отвлекает бровастый. С моей стороны было бы хорошо запомнить, как кого зовут. Хотя он вряд ли помнит меня, так что туше!

- А тут кружки не хватает! – жалуется он, разглядывая заначку. – И вина!

- Ты что, кружку прямо с вином на шкаф поставил?

- Ну да, а как же..?

- Вот твоя кружка! – Химера кидает ему что-то железное. – Она пустая. Вино вы же и утащили. А теперь съебывай!

Мальчик пятится назад. Я его понимаю: под напором Химеры никто не устоит. Иногда мне кажется, что вожаком должна быть она, а не я.
Выталкиваю последних Крысят в коридор и захлопываю дверь.

- И что это было? – спрашиваю в никуда.

Никто из девчонок не может мне ответить : сами ничего не поняли.

Ладно. Нас снова меньше. Муха и Бедуинка смылись с мальчишками.
Я сажусь на пол, подпирая спиной злополучный шкаф, и оглядываю комнату.
Вот это мир, мой уютный мир, который разрушил Слепой со своими сумбурными решениями. Похерил к чертям уют и спокойствие. В общем-то, я была бы не против, не будь я вожаком. А так - размаха моих крыльев может на всех не хватить, я же не Папа Стервятник.
Исписанные стены окружают меня. Буквы, фразы, смысл – все ползет из-за углов. За окном уже стемнело, ветер Наружности нагибает деревья. Химера сидит на кресле и угрюмо смотрит в окно, Спица рядом, вяжет свой бесконечный шарф. Вот по этому и я буду скучать.
Наш маленький кружок социофобов, которые не идут знакомиться с мальчиками.

- Химера! – я вспоминаю о бровастике. – Химера, а у нас правда нет вина?

Она ухмыляется и тычет зеленым когтем под кровать.
Ага, понятно. Главное, распить до Крестной, иначе не сносить мне головы.
Снова стук в дверь. Да бляяя, они могут тусоваться где-нибудь внизу? Открываю, с полной готовностью снести гостю голову. На пороге тот самый, с ирокезом, прижимает к груди коробку конфет.

- Вино не нашли?

Я мотаю головой в знак отрицания : я его вино в глаза не видела, что, кстати, правда.
- Ладно, – он протягивает мне коробку, – это на всех.
И уходит.

Окей. Раздаю конфеты, коробку ставлю на середину. Снова сажусь на кровать. Забегают девочки, делятся очень важными новостями про свой новый мир, и убегают обратно. Я сижу, грызу ноготь, листаю книжку. Может, спустится, посмотреть, что да как? В конце концов, мне в такой обстановке теперь жить…
Да едрить-колотить, снова стучат!
Вваливается бровастый, весь красный, задыхается. Видимо, пересек все три этажа на одном дыхании.

- Это, короч, тебе, Стекла… - протягивает мне книгу.
И имя мое выучил. Бля, это плохо.

- Ты разве умеешь читать? – спрашиваю у этого несчастного создания.
Молодец, Стекла, подколка из второго класса, как раз по его уровню интеллекта! Вот опять.

Ладно, все равно стою буквой «Ф». Хочу убежать. Сзади снуют ребята из Второй. Опять. Они ходят поодиночке хоть когда-нибудь?

Бровастый гордо кивает, что-то бормочет. Все приближается, приближается…
Э, не-не-не-не-не!
Не надо меня обнимать!
Отскакиваю назад, ногой пихаю незваного гостя прочь. Он возмущенно кричит, но уходит. Спасибо.
Кидаю подарок на кровать Мухи. Это вообще что? Книга про Прометея? Откуда этот нарколыга ее стащил, мне интересно?
Оглядываюсь и – да.
Я теперь одна в комнате. Чудесно, замечательно. Ладно, Химеры нет, могу посидеть на ее кресле, уж больно оно уютное.
Разваливаюсь на подушках, тырю с прикроватного столика печенье и открываю книгу. Благословенная тиши…бля. Ну да. Тук-тук-тук.
И в этот раз на пороге Крыса, но уже другая. Мелкий такой, в кепке, смотрит серьезно, что удивительно.

- Верни, пожалуйста, книгу. Ее украли.

- У тебя украли?

Но он не отвечает. Стремительно разворачивается и бежит по лестнице вниз. Ладно, эти мальчишки пиздец какие странные. Возвращаюсь в комнату и забираю книгу.
Выношу в коридор и нахожу там нового мальчика.
Да сколько их вообще..?
Этот стоит, прислонившись к стене. Красная футболка, теплый жилет , шарфом укутан по самые уши. Сжимает в руках лямку своей гигантской сумки и смотрит на меня глазами Бемби, да еще и разного цвета.
Поскольку вокруг никого, делаю вывод, что книга принадлежит ему.

- Твое? – протягиваю «Прометея».

Мальчик улыбается и кивает:

- Спасибо огромное! Я очень рад, что ты ее вернула.

Запихивает книгу в сумку, еще раз улыбается и исчезает в лестничном пролете.
Что за прелестное создание! Побольше бы таких.
Ладно, пора спускаться. Не могу же я, вожак, социофобить до конца.
Раз – шаг на ступеньку.
Два – шаг на следующую.
Спускаюсь на второй этаж. Дом пестрит надписями, кричит:
«Давай! Спускайся! Столько всего интересного!».
Мы с ним обычно сходимся во мнении, но тут я стремлюсь только в одно, ранее недоступное место – Кофейник.
Так что я сливаюсь со стеной, минуя комнаты мальчиков.

А вот и обитель Кролика.
Захожу внутрь, сажусь за столик. Кролик вертится у стойки и обсуждает свои кроличьи дела с высоченным парнишкой по кличке Лопотун.

- Кроль, можно мне кофе? – кричу я с места. Что? Наглость – второе счастье!

Кролик кивает, смахивает со лба белую прядь и ставит чайник.
Ко мне подсаживается Ашер - мальчишка, для которого не существует кличек.
Слишком близко. Я уже чувствую себя героиней тех рассказов, где девушки настолько красивые и идеальные, что в них все влюбляются.
Но тут, в Доме, дело обстоит иначе – просто девушек слишком мало, а у всех парней недотрах.

- Я дам тебе кофе, если ты разрешишь мне ночевать с Тильдой, – шепчет он мне в ухо.

Я пихаю его локтем под ребра. Достал уже, говорили им, что так нельзя. Мне плевать, сколько раз они тут новенькие, все равно нельзя!

- Ночуйте в Кофейнике! – огрызаюсь я. – Кроличек, я хочу кофе!

Ашер сует мне под нос свою чашку.

- Мы не можем друг без друга! – уверяет он меня.

Вообще-то, на кофе я ведусь больше, чем на слова, но все равно слушаю, чисто из любопытства.

- И в Кофейнике ночевать нам нельзя! И я заснуть без нее не могу, и она без меня!

И ставит передо мной вторую чашку.
Где он их только берет?
Вбегает парочка Псов, спотыкаются о порог и растягиваются на кафельном полу, уткнувшись носами в холодильник.
Кролик матерится и кидает в них тряпку.
Напротив меня задремал Соня. Я глажу мальчика по голове – ничего не могу поделать, он милашка. Похож на котенка.

- Я подумаю, хорошо? – говорю я Ашеру.

Тот кивает и старается уйти, но я успеваю отобрать у него божественный напиток.

Сижу, пью кофе, а народ сходится на запах. Вот, Кофейник уже заполняется. Девочки, мальчики – все становятся в круг и играют в «правда или действие».
В ходе игры я заставляю Рыжего и Спицу петь дуэтом, а сама обязуюсь пригласить на танец Акулу. Ничего, это еще легко отделалась. А пока Леопард, вожак Крыс, разглагольствует о мнимости любви, я смываюсь.
Десятки новых лиц проносятся мимо.
Эй, я уже устала от вас! Уйти бы. Но сначала важное дело.

Поднимаюсь к девочкам. Меня догоняет тот самый бровастый нарколыга.

- Эй, Стекла, а пойдем в Крысятник!

- Я не пойду, не хочу прилипнуть к полу!

- Да ты не прилипнешь, у нас там чисто! Я нам спальник постелил! – он хватает меня за руку.

Я вырываюсь. Ладно, может так сработает:

- Ты бы хоть сначала голову помыл! Патлы как шарф собирать можно, это жуть!

Демонстративно морщусь. Даже жалко парнишку, но ей-богу, так уже достал! Разворачиваюсь и убегаю наверх.
Так-так-так.
Вот.
В маленькой нише коридора, там, где уже начинается зал, ночует наша новенькая – Тильда. Вообще-то, там ночует еще и Ашер, а это уже проблема.
Ни Рыжик, ни Химера, ни уж тем более Крестная такому повороту не рады. Стучусь в деревянный косяк.
Робкое «да?» из темноты, и я вхожу.
Новенькая сидит на одеялах, свернувшись в клубочек. Смотрит на меня спокойно, и чуть испуганно. От нее веет серыми улицами и наружным асфальтом.

- Тильда! – я сажусь рядом. – Тильда, мне надо чтобы ты и твой… брат разобрались с тем, где ночевать. Все бесятся и плюются ядом, зная, что у них в коридоре какой-то левый парень. Для них-то он чужой. Вот заведут они себе поклонников, успокоятся и тогда делайте, что душе угодно.

- Я не могу заснуть без него! – повторяет она мне слова Ашера. (Они что, репетировали?) – Нам нельзя разлучаться!

Я вздыхаю и упираюсь лбом в колени. Эти чудики мне повторяют одно и тоже на протяжении четырех дней – с тех пор, как попали сюда. И все пусто.

- Я знаю, что ты беспокоишься, – Тильда не называет меня по кличке. Пока не может, – но мы будем приходить поздно и уходить рано. Мы так привыкли, мы так умеем. На улице по-другому нельзя.

- Если узнают - свернут шею мне, Тильда.

- Я тебе клянусь, что не узнают!

Чем ты можешь клясться, наружная девочка? У тебя есть брат и твоя смешная шапочка.
Но ладно, ради любой из вас я пойду на риск. А вы даже не знаете, и оно мне на руку.

Выхожу из ниши, а в зале уже вечеринка. Третий этаж – территория девочек, и мои юные хозяюшки распоряжаются этим, как могут.
Из нашей комнаты выходит Леопард. Я слишком устала, чтобы ругаться, да и делаю скидку на то, что он один из самых красивых парнишек в Доме. Пусть пользуется привилегиями.

Пролетаю на второй этаж, кошусь на комнату Псов.
Оттуда доносятся истошные крики. Видимо, тонкой душевной организации Психа опять что-то не понравилось.
Пугаюсь за моего Бемби, вдруг покалечат. Но это ладно, там Черный, он со всем всегда разбирается, а я уже не могу находиться здесь.

И вот, первый.
Слава Одину, никого. Прячусь за угол и закрываю глаза.
О, этот момент!
Ловлю ночной воздух марта, холодный и звенящий. Слышу голоса, голоса не отсюда. Делаю шаг.
Старая белая дверь.
Протягиваю руку и дергаю за ручку.
И вот, я в своем любимом Баре. Баре, где за стойкой сидит эльф, где пиратский капитан играет в карты с господином в шляпе. Смешное создание в венке из белоснежных цветов рассказывает сказки рыжей девушке и рыцарю.
Ко мне подходит официантка. Приглядываюсь к ней. Эге, да это Спирохета! Она меня не узнает, конечно. Редко кто здесь вообще помнит, про себя там. Разве что Слепой, он как раз сидит рядом и протягивает мне флягу.

Спирохета приносит кофе, добавляю туда жидкость из фляги Вожака.
Надписи на этих стенах плывут и скачут, за крохотным окном бушует океан. Сворачиваюсь в уголочке. Я люблю это место чуть меньше, чем Лес, но все равно люблю. Пара песьеголовых тявкают за соседним столиком, чумной доктор разглядывает свои фишки.
Спирохета – мое чудо - подбегает ко мне и приглашает на танец.
Я смеюсь, но что мне до того, что будет?
Мы вальсируем между деревянными столиками, и я случайно роняю бедную девчушку на один из них.
Она не обижается, потирает ушибленную голову и снова разносит напитки.

А мимо проскальзывает рогатая тень, и я чувствую, что уже пора. Скольжу вдоль стены и покидаю Бар.
Снова ночной воздух.
Я закрываю глаза и дышу полной грудью. Делаю шаг.
Мокрая трава щекочет лапы, я наступаю в лужу и оглядываюсь.
Алая луна танцует в пурпурном небе, ночная птица поет в ветвях. Бреду по сосновым иголкам вдоль изгиба темной реки. Там, на поляне, живет Лесной Король.
Луна зовет меня, а я зову луну. Где-то отвечает мне воем знакомый голос.
И я бегу. По дороге Сна, по мосту троллей, буду бежать вперед, пока не упаду без сил. Мимо теней, мимо близнецов, прочь от всего, и снова в Дом.

А вот и грандиозный конец моего путешествия - балкон в комнате девочек.
Падаю на деревянный пол и стараюсь отдышаться. Где-то тут должна быть вода.
Шарю рукой под сумками и вот, нахожу бутылку. С обыкновенной водой, что даже странно.
Оклемавшись, выхожу в комнату девочек.
Ко мне подбегают Спица и Бедуинка.

- Стекла! Стекла, это этот Гибрид! Он раздел Спирохету, пока та спала! Он.. Он…

- Бля! Где он? – и вот, вот момент закипания. Эта сука (кто это Гибрид?) посмела тронуть кого-то из моих состайников!

Я бегу вниз, кулаки чешутся. Несусь в полной уверенности, что если он меня не послушает, придется разобраться силой.
А я даже не знаю, как он выглядит! Останавливаюсь рядом с комнатой Второй и заглядываю в щель. Кто из них? Не этот, нет…

И в Кофейнике его нет. И в коридоре. Выхожу на крыльцо – он стоит там, вместе с другими Крысятами. Вот тут-то запал и проходит.
Я вполне могу орать на девочек, я знаю каждую, как себя. И знаю их реакции. Но ни одна из них не превышает меня на голову в росте. И не смотрит так нахально.
И тем более не впихивает мне сигарету!
Беру подарок и закуриваю.

- Мне надо с тобой поговорить! – говорю Гибриду.

Тот, кажется, удивлен:

- Говори.

- Ты зачем обижаешь Спирохету?

- Я? Да никогда, ты чего! – он выглядит еще более озадаченным.

Я уже начинаю сомневаться, а не показалось ли девочкам чего, или я виновника перепутала. Положение спасает Спица, тоже вышедшая на свежий воздух.

- Спица, милая, это же он снял со Спирохеты лифчик?

Спица кивает. В глазах – злоба.
Значит, правда виновен.
Хватаю Гибрида за рукав и тащу в пустой Кофейник. Усаживаю на стул, он не сопротивляется, лишь смотрит с насмешкой. Я стою, руки в бока, рожа красная, мямлю что-то из серии: «да ты вообще, так нельзя, да я тебе в следующий раз накостыляю.»

Мерзкая улыбка становиться еще шире, он берет меня под локоть:

- Ну, пойдем, накостыляешь.

Что?.. Что?
Так, он ведет меня в туалет.
Заходит сам, втягивает меня. Я взвизгиваю (достойное поведение для вожака, ага), вырываюсь, захлопываю дверь и несусь прочь. А все потому, что я тупая, не могло вот до меня раньше дойти.
По пути натыкаюсь на Рыжего, ору на него просто так и запираюсь в своей комнате. Разобралась, нечего сказать. Я больше похожа на бешеного хомяка, чем на вожака. А вот теперь сижу, и мне стыдно. Очень.
Ебаные ублюдки. Все.

Только спустя полчаса я выползаю в зал.
Спирохета и какой-то Крысенок сидят у стены, на них сыпется штукатурка, но ребятам плевать: им весело. Рыжий развалился на стуле и перебирает струны на гитаре Русалки.
Подкрадываюсь ближе, я-то в курсе, что у него голова-ветер, но все равно – вдруг затаил обиду?
Но нет, Рыжий мне улыбается и хлопает по соседнему стулу.

- Садись! Я совсем отвык играть на этой штуке!

Я сдираю со стены изоленту и наклеиваю ему на лоб, просто так, ради красоты.

- Давай тебе и пальцы замотаем, болеть не будут.

-Да не, справлюсь.

Он перебирает струны, находит нужные аккорды и начинает петь. Поет красиво, очень. Иногда поворачивает голову в мою сторону, но я не знаю, смотрит он на меня или нет.Очки мешают. Поэтому киваю в такт. Петь не умею совсем, хотя и люблю. Но в курсе разве что душевая кабина.

Рыжий исполнил песню про маленького барабанщика, ту самую, из Крапивина.
Я никогда не думала, что этот тип может читать Крапивина. Но он мог. И пел восхитительно.

- Стекла, а мне снился сон, как мы с тобой танцевали! – весело кричит мне Спирохета.

Я улыбаюсь. И ей, и понятию «сон». Но да, для них все так.

- Так давай потанцуем здесь!

Я беру ее за руку, и мы вальсируем под аккомпанемент Рыжего.
Крысенок хлопает в ладоши.
Пара минут танца, и я решаю повторить трюк с наклоном назад. Но мои ботинки слишком скользкие ,и я роняю бедную девушку на пол, опять.
Она снова лишь смеется. Чудо, а не ребенок!

А Рыжий ворчит, что я неумеха, и показывает мне правильное движение.
Мы даже пригласили Крысенка, которого, как оказалось, зовут Зашибись, но он отказался. Я его понимаю – под тяжестью такой косухи сложно даже встать.

Прибегает Ральф и, словно пастух, гонит перед собой моих девочек.
И слава Локи, я уже предчувствую головомойку.
И спать хочу. Но сначала…
Говорю Ральфу, что иду в туалет и спускаюсь на второй этаж.
По дороге встречаю Бемби, прижимающего к себе книгу. Ну что за прелесть! Как цветок посередине свалки.

О, а вот и Ашер. Сидит у окна, все по Бродскому.

- Если попадешься хоть кому-нибудь на глаза, я тебя сама прирежу! – шиплю я ему на ухо. Получается лучше, чем с Гибридом, я собой довольна.

Ашер снова кивает. В глазах – благодарность.
Ладно, этого мне хватит. Как и хватит того, что он теперь мне должен.

Возвращаюсь в наш коридор.
Холодно, слишком холодно даже для марта. А вокруг все колобродят черные тени. Они такие хитрые, думают, что пугают. Может, это и так, но не для меня, я-то их видела там.
Одна из теней подлетает слишком близко и трогает меня за плечо.
Жуть, дрожь.
Я отмахиваюсь от призрака и вхожу в комнату.
Раздеваюсь до трусов и падаю на одеяло. Наша со Спицей отдельная кровать, спрятанная за платяным шкафом – самое уютное место в комнате.
Снимаю с шеи подвеску и кладу на прикроватную тумбочку. А там что-то не так.

- Блять, кто рылся в моих вещах? – кричу я девочкам. Я злюсь, но уже слишком пригрелась, чтобы вставать.

- Никто! – отвечает мне Рыжик. – Это парнишка какой-то споткнулся и упал, а мы все назад собрали.

Я перебрала украшения, заодно сняв все побрякушки. Вроде, все на месте.
Их счастье, убью сволочь, которая что-нибудь у меня сопрет. Я в этом плане как дракон. На горе. Из фенечек.
Приходит Спица, переодевается в пижаму и ложится рядом.
Я чувствую ее, чувствую, как ей надо что-то рассказать. Отгоняю от себя дремоту, переворачиваюсь на живот, кладу подбородок на подушку и готовлюсь слушать.

- Сегодня все было так странно,– начинает она,– так по-другому. Будто мир стал в два раза больше. И может было бы ужасно, но… - она запинается, – я сегодня весь день провела с Лэри, он из Четвертой. Он такой хороший и такой умный!

Слава Тору, что темно и она не видит моего лица!
Лэри?
Умный?
Я все понимаю, но он, до кучи, еще и Бандерлог! Так что назвать его умным язык не поворачивается.

А Спица все вещает:

- <….> мы пошли и слушали, как поет Русалка. Тут все собрались, было очень красиво.

«А где я была? А, точно.»

- А как у тебя? Тебе кто-нибудь нравится?

Я застонала. Я не хочу разговора «про мальчиков» и этих розовых соплей.

- Нет. Я ни с кем толком не знакома.

«Сон, сон, приди! Я хочу заснуть поскорее! »

- Ну как же! А Табаки? Не хочешь познакомиться с Табаки? Мне кажется, вы друг другу подходите.

- Я с Табаки сегодня утром поссорилась. Угнала его Мустанг и катала на нем Бедуинку.

- Зачем?

- Просто так. Весело было.

Спица обреченно вздохнула. Но вообще-то, она как единственный человек, которому я могу поплакаться в жилет, должна быть рада, что у меня так мало явных причин. Я еще присмотрюсь к этому Лэри, на всякий случай. Вдруг он мудак, и надел на мою подругу розовые очки.
Завтра будет тяжелый день.

***
- Подъем! Зарядка! Подъем! Зарядка!

«Бля… Кто это? Это Ящер?.. С хера ли он такой активный..?»

Переворачиваюсь на другой бок, представляю зарядку чем-то несущественным и стараюсь снова заснуть. Не получается – эта орущая дылда врывается к нам и, обнаружив меня в кровати, орет на ухо:

- Стекла! Вставай! Буди девочек! Зарядка!

И исчезает. Сволочь, ему до лампочки, что я сплю без пижамы. В такие моменты мне даже не хватает спокойной Крестной. Тфу-тфу-тфу, чтоб не сглазить.
Съерепенивась с кровати и напяливаю на себя одежду.
Где мой жилет..?
А, вот, все в порядке.
И да, я знаю, что комната заперта на ночь, но эти мальчишки все равно меня нервируют.
Расталкиваю Спицу. Та что-то мяукает и потягиваются. Так, а теперь марш-бросок до ванной, а то займут.

Хватаю зубную щетку и расческу, запираюсь в ванной на втором этаже и неодобрительно смотрю в зеркало. Точнее, на обитателя в нем – меня, любимую.
В кране только холодная вода – неприятно, но терпимо, а с утра, с опухшей рожей, даже полезно. Приглаживаю торчащие волосы цвета ржавчины, подвожу глаза и напяливаю шляпу. Шляпа мне мала : слишком у меня башка большая, так что ношу ее, наклонив вбок. Почти как в «Заводном Апельсине».
Ну, кажется все, и… бляяяяя.
Что это?
Пялюсь на свои руки.
Сыпь?
Откуда у меня сыпь, я отродясь здоровая, как слон. Не тот, что Неразумный, а тот, что большой и серый.
И чешется, зараза.
Очень.
Снова включаю ледяную воду и омываю руки.
Не, не помогает. Ну бляяя, я не хочу в Могильник! Может, у Химеры есть мазь?

Но Химера тоже заразилась это дрянью. Чешет руки, кривит тонкие губы.
Мда, повезло.
Спускаюсь на первый и скребусь в Паучье царство.
А там: «Часы работы с 10».
Сволочи, у вас тут чахоточный, а вы…

Во дворе ребята делают зарядку под руководством Ральфа. Хаха, меня нет, а вы и не заметили! А все такие старательные - и пробежка, и отжимание. Больше всех старается Дракон – жутковатый парень на костылях. Отжиматься они ему не мешают, а вот с бегом проблемы, но Ральф и сам об этом догадывается, поэтому не настаивает.

А в Кофейнике сидят в обнимку (ну когда вы успеваете только?) Муха и Гупи. Сидят, воркуют о чем- то своем.
Табаки рядом скалится во все тридцать два зуба. Хотя, я почти уверена, что у Табаки их больше. Сидит, гремит своими побрякушками, которым я безмерно завидую, и смотрит на меня своими совиными глазами.
Вспоминаю вчерашний разговор со Спицей. Нет. Нет! Неа-не-не-не-не-не.
Кролик занят чем-то своим, так что я беру управление Кофейником в свои руки. Во имя себя, конечно же.

Солнце ярко бьет через замызганные шторы, я сонно перемешиваю сахар в своем кофе и грызу печеньку.
Табаки подъезжает ко мне, берет пригоршню конфет и косится на мои руки.

- Ты что, тоже из этих? – спрашивает он. Не голос, а губная гармошка, честное слово.
- Просто какая-то дрянь, – пожимаю я плечами.
«Дрянь» чешется так, что хоть руки отрубай и брейся на лысо. Протягиваю руку к Шакалу, тот отъезжает подальше.

- И что делать будешь?

- Пойду в Могильник, чо. Скажу, что аллергия.

- Тебя в Наружность увезут! – взвизгивает он. – Вот точно увезут! Не иди, лучше поспи! И не трогай меня! Фу! Фу!

Смеюсь, делаю выпад в его сторону и, тем самым, заставляю Табаки ретироваться. Ну и ладно.

В животе что-то сжимается от этой угрозы.
Ладно, пофиг на Могильник. В конце концов, где наша не пропадала!

- Стекла! – Ральф кричит из-за двери.( Я же говорю, что он молодец, соображает) – Стекла, проверь комнату девочек, будет проверка!

Едрить-Колотить, я и забыла! Несусь к нам, заглядываю под все кровати, поправляю подушки. Вроде чисто.
Стук-стук!
Да ладно?
Так рано?
А, не.
Это опять Крысенок. Тот самый, Зашибись. Улыбка от уха до уха, круглые очки на пол лица и башка, покрашенная в черно-красный. Будто внебрачный сын Рыжего.

- Чего тебе?

- Мне нужно, чтоб Химера посмотрела мою спину!

Поворачиваюсь к Химере. Нет, у той сегодня нет настроения возиться с идиотами, по глазам вижу.

- Что с твоей спиной, укурыш? Химере не до тебя, дай я посмотрю.

Крысенок выглядит расстроенным, но все равно поворачивается и демонстрирует свой затылок. Вау, сердечко. Ну да, это того стоит. Татуировка в форме сердца, а выше – символичный березовый лист.

- Молодец, красиво нарисовано. А теперь иди, гуляй.

Зашибись будто в воду опущенный. Я не знаю, какую он ожидал реакцию на свое творчество, но с этим – к Мухе.

А руки все чешутся. И к тому же пиздец, как хочется пить. Рыскаю по нашей свежеубранной комнате в поисках хоть чего-нибудь жидкого и проваливаюсь. Придется идти в Кофейник, опять. Идти?
Бежать, мчаться, лететь! Я словно пять дней по пустыне проходила.

Отталкиваю Кролика от чайника.
Бля, сука, кипяток!
Открываю кран, хватаю стакан и пью эту мерзкую воду. А нам что, мы и так больные насквозь, немного хлорки не повредит.
И следующий час я сижу у раковины, словно слон на водопое. Ко мне подходит Ашер, сочувственно хлопает по плечу, говорит, что дальше будет хуже (спасибо, бля!) и исчезает.
Хуже?
Мимо проходит Химера и чешется.
Говорит, пол Дома теперь с этой дрянью. Мне пофиг, раковина моя.

Входит броватстик.
Ой, мне стыдно. Волосы аккуратно забраны в хвост, весть светится, как новогодняя елка. Протягивает мне цветочек, сделанный из порно-журнала. Принимаю подарок, благодарю.

- Как хоть тебя зовут?

Он что-то бормочет.
Я слышу «Конфетти». Ну ладно, странная кличка для такого, как он, но чем черт не шутит.

Новый стакан, по-моему, сотый. У меня скоро живот лопнет и рожа опухнет.
И в этот момент входит тот самый Бебмиподобный мальчик. Улыбается и присаживается за столик.
Пихаю Конфетти ногой и спрашиваю, как зовут эту прелесть. Прелесть, как оказалось, кличут Лавром.
Хорошо, это лучше, чем Бемби. Хочу сказать что-то хорошее, но не знаю, что.
Что вообще говорят мальчикам, если считаешь, что они прелестны? Не знаю, изо рта вырываются только ругательства.
Ебаная сыпь, ебаная жажда!
Срываюсь с места и вспоминаю рекомендации Табаки. Поспать? Ха, сдалось мне ваше поспать!

Перепрыгиваю через чье-то тело.
Нет, ребята, я до этой стадии не дойду!
Я бегу по коридору, бегу до тех пор, пока не натыкаюсь на болото.
Отлично!
Уши торчком, когти утопают в грязи. И снова сумерки, весенние сумерки, когда гарпии строят гнезда, а василиски расползаются по норам. Верхушки деревьев украшены звездами, а северный ветер срывает цветы. Где-то за терновыми кустами бежит еще один, такой же, как я.
И его запах я знаю, как родной. Белые зрачки, зрячие здесь, и серый мех.
Смотрит на меня, указывает мордой на восток и скрывается в чаще.
Он знает, всегда все знает. А я подхожу к убежищу Лесного Короля.
Ползу на брюхе – боюсь ловушки. Но там стоит еще кто-то, до боли знакомый, но я не узнаю его.

- Подойди!

Он прекрасен, абсолютно прекрасен. А глаза словно звезды, как бы банально это не звучало. Я приближаюсь и падаю на колено: знаю, что надо.

- Вас не учили, как надо себя вести в гостях? Что же вы такие невоспитанные?

Кхм. Он прекрасен, но кто-то из нас явно хамло. По-моему, он.

- Мое имя Стекла!

«О, как я не привыкла говорить здесь. Обычно, мне этого не нужно. »

- Это твое истинное имя?

«Сволочь великолепная, знает, как играть. »

-Мое имя Разбитая.

Он кивает. Довольный, как кот, искупавшийся в сметане.

- Зачем ты пришла?

- Мне нужно исцеление. Я подхватила страшную болезнь.

Он снова кивает и походит ко мне. Мне страшно.

- Тогда приведи ко мне Рыцаря. Лесу угрожает опасность. Ты найдешь его по метке.

И тут я понимаю.
О, глупый маленький мальчик. Я не знаю, что с тобой будет, когда ты окажешься тут.
Может, ты умрешь, но я утоплю свою совесть в абсенте, ведь это ради Леса.
Ну, и ради меня. А я и Лес – одно и тоже.

Я прощаюсь с королем и бегу прочь.
Одна нелепая ошибка, одна случайность. Прыгаю через камень и выхожу из кладовки. По привычке стараюсь поймать его запах, но не выходит. Я не нарушаю запретов, он сам сказал «приведи». Все меня простят.

Нахожу Зашибись на лестнице.
Натягиваю на себя самую милую улыбку, говорю самым милым голосом. Он думает, что ему что-то перепадет и радостно идет за мной. Беру его за руку.
Крысенок радостно верещит и исчезает для всех.

Он стоит, весь в белом, на голове – лавровый венок. Клоунские очки исчезли, но я все равно не вижу глаз: слишком темно. Он ничего не понимает, не помнит, кто он и откуда. Я скалюсь, демонстрируя клыки, и он шарахается от испуга. Ничего, так лучше.

- Становись перед королем на колени! И назови свое имя.

Хлоп-хлоп глазищами. Что-то есть в нем от другого человека.

- Я не знаю, как меня зовут, – шепчет.

Был Крысой, а теперь шепчет.

Оглядываю жертву с ног до головы и чуть не называю его «Лавр», а потом вспоминаю, что Лавр-то не он. Черт, ладно.

- Будешь Цезарь! – и хватаю его за руку, утаскивая в чащу. Аве, жертва!

А Лесной Король ждет. Сидит, перебирает что-то и смотрит на нас из-под полуопущенных век. Толкаю Цезаря вниз – он плюхается на колени.
Вот подарок, Ваше Высочество.

- Придешь за своим другом попозже,– говорит он.

Мне еще его вытаскивать? Серьезно?
Ну ладно.
Бегаю вокруг замка, плаваю в реке, а потом ложусь на сырую землю и жду. Если надо будет забрать – значит, он будет жив. А если жив – моя хата с краю!
Король снова зовет меня, кладет руки на плечи и благословляет Лесом.
Все внутри замирает от восторга, от его голоса, от его прикосновений, от его слов.
Хватаю Зашибись-Цезаря и увожу прочь.

Он лежит на кафельном полу в своей безразмерной куртке и ржет.
Ебанашка.

- Что это было? Что ты мне подсыпала? Я отключился что ли?

- Я тебя вообще не трогала, ты просто накачался чем-то,– осматриваю свои руки.

Ни следа болезни. Ха, накуси-выкуси, жизнь!

Оставляю ржущего Зашибись одного.
Ко мне подлетает Спица и делится новостями : дескать, сейчас в большом зале урок по половому воспитанию, но сначала всех, у кого была сыпь, просят пройти в Могильник.
Демонстрирую ей ладони – ну и где следы?
Иду за чашкой кофе.

В Кофейнике ныкается Лопотун и поглощает воду литрами.
Удивляется, что это я такая здоровая. Я предлагаю ему поспать, и все пройдет.
Не знаю, сработает ли, но шанс есть. Обнимаю его, чем он нагло пользуется, но мне все равно. Даже интересно.
Готовлю себе кофе и выхожу в коридор.
Конфетти вальяжной подходкой идет ко мне, теребя в руках кассетную ленту.
Что это, очередной подарок?
Он опутывает меня этим, приглашая на свидание. Пытаюсь освободится, но злоебучая лента отчего-то слишком крепкая.
Кричу ем у, что он уебок и нарколыга и вообще меня бесит, а он лишь смеется.
Хочу вылить ему на рожу горячий кофе, но его спасают подоспевшие Крысята и помогают мне выбраться.
Конфетти говорит еще что-то не совсем приличное и исчезает в толпе.
Бля.

- Ну, не все мальчики такие, если честно.

На лавочке, рядом с Могильником, сидит Лавр.
Ну конечно, как только я матерюсь, как сапожник, он тут же рядом, пишет что-то в своем дневнике.

- Тебе стоит сходить в Могильник, я слышал, у тебя была сыпь. Я вот тоже сходил, хотя не болел.

- Зачем тогда пошел?

- Тильда очень боялась делать укол, – объясняет он со вздохом, – поэтому мне пришлось тоже сделать, чтобы она не боялась.

Ну бля, молодец. Альтруист.
И такой хороший.
А я вот чуть мальчика за собственное здоровье не продала и теперь чувствую себя сволочью.
Спасибо огромное.
А он что-то еще говорит, а я слушаю.
И интересно ведь, не то, что бессвязные предложения Конфетти.

Люди вокруг бегают, разбираются со своими житейскими проблемами. Всем зачем-то нужен Кролик, хотят его поймать. К нам подходит Гупи, протягивает поднос с сосисками, подсаживается Бабочка и так же быстро уходит, получив сосиску в откуп.
Мое, в кой-то веки, приятное времяпровождение, прерывает Паук.

- Ой, а это вы у нас болели? Тогда пройдемте к нам, мы вас осмотрим.

Я ворчу, что это всего лишь аллергия на моющее средство, но эта прилипала не отстает.
Ладно.
Прошу Лавра подождать и захожу в Могильник.
Жуть, кто вообще придумал делать такие стены?
Белые, голые, мертвые.
Паук усаживает меня в кресло, говорит так вежливо и ласково, аж тошно. Расспрашивает, предлагает, заискивает.
Я прошу у него бумагу, хер я что-нибудь буду у него колоть без удостоверения.
Он довольно урчит и протягивает мне контракт с медицинской белибердой. Я читаю, нихера не понимаю, но копирую, на всякий случай. Ставлю подпись. Эта сволочь вкалывает мне что-то, и я вылетаю из этого адского места, обратно к Лавру.

Сидит, ждет. Прелесть, я бы уже давно свалила.

- Теперь и я дурак! – весело кричу я мальчику и показываю место укола и контракт.

Лавр смотрит на бумагу.

- Что за чушь тут написана?

- Что-то медицинское.

- Да нет. Тут ни одного слова на латыни нет.

Смотрю на листок – и правда.
Надписи будто из «Звездного Пути» списывали. Мы с Лавром пялимся на эту абракадабру и не понимаем ничего.

-Я видел такие надписи,– говорит Лавр,– я знаю одну фразу и видел, как Четвертая записывала символы.

Опа!
Вот это уже интересно.

Несусь в Четвертую.
Тук-тук и… Лэри! Как раз исполню вчерашнее обещание, что-то ты подозрительный.
Лэри слушает серьезно и внимательно, забирает у меня бумагу, зовет Сфинска и они начинают переводить.
Чем они таким занимались, чтобы разгадать этот шифр?
А , сидят, лбы нахмуренны, в глазах – проблески интеллекта.
Нет, в Сфинсе-то я не сомневалась, но Лэри-то, Лэри!
Ладно, я хоть за Спицу спокойна.
И за Рыжую с Лордом: милуются в углу и дела им нет до тайных шифров и знаков.

- Перевод примерно такой: « Тот, кто это подписал, обязуется служить Капитану до того, пока тот не освободит подписавшего» .

- Ну охуеть теперь.

- Вот-вот. Удачи тебе с этим.

Ухожу от них, сжимая в кулаке бумажку с шифром.
Дружба.
Магия.
«Удачи тебе!»
Так вся эта затея с сыпью была ради новой команды Капитана?
Хитрая сволочь, Паук-уеба.
Найду , выколю глаза, все шесть. А потом мне снова будет стыдно.

Логи объявляют об общем собрании.
Бреду наверх. Все кружочком сидят перед Ящиком, на экране мерцают пчелки и цветочки.
Очень серьезная Паучиха стоит рядом, приветствуя ребят.
Начинает говорить про секс и потрахушки, но в более мягкой форме. Крысы восторженно воют, Рыжий комментирует каждое предложение.
Лавр жмется в стену, я сажусь достаточно далеко, чтобы быть с девчонками, и достаточно близко, чтобы быть рядом с ним. Идеальная стратегия – сидеть, я прям собою горжусь.
Акула кружит вокруг мальчиков, пинает Рыжего, дает подзатыльник Псам и орет на Крыс.
Внезапно сзади кричит Русалка.
Я вскакиваю.
Новенькая – Тильда, лежит в обмороке.
Ашер трясет подругу за плечо, а я хватаю растерявшуюся Паучиху и тащу к Тильде.
Кричу что-то про клятву Гиппократа, а Акула кричит на меня.
Заявляю Акуле, что мне похер на его правила, если моя состайница умирает.
Вот и поплатилась за хамство – директор поднимает меня и швыряет на Крысят.
Больно, обидно, но к Тильде уже привели другого Паука, так что все будет в порядке.
Крысы лапают меня, как бы невзначай, пока я не откатываюсь в дальний угол. Шляпа утеряна под их пестрой одеждой, и Лавр куда-то ушел еще в начале.
Печально, мне отчего-то захотелось, чтоб меня пожалели. Пожалела меня лишь Крестная, после лекции, отчитав за всех девочек разом.
Ну и нафига она вернулась?
Я уже узнала много интересного. Что персонал Дома может убить меня, например.

***

Бабочка трогает фенечки на мне, за что получает. Ибо нехрен.
Мы сидим на лестнице, ведущей на третий этаж. Напротив комната Псов, справа Крысятник.
Падаль, тот самый юноша с зеленым ирокезом что-то вещает, а Леопард ему подыгрывает. Конфетти, которого, как оказалось, зовут Фитиль, на самом-то деле, втыкает в потолок.

Из Шестой снова крики.

- Сука, мразь! Я его прикончу!

Ну бля. Я знаю этот голос и знаю, чего он хочет.
Тяну Падаль за рукав, прячу за угол и жду. Из комнаты вылетает Псих, вертится вокруг в поисках добычи и бежит прочь.
Возвращаю Падаль на место – я не знаю, что произошло между ним и Психом, и это не мое дело, но я очень не хочу, чтобы здесь сейчас дрались.
Следующим выходит Лопотун. Манит меня к себе, хлопая по поясной сумке.
Ага, добыча.
Расталкиваю Крысят и иду к Псу.
- А я принес, что ты просила, – он говорит так гордо, будто войну прошел, а не в Наружность смотался.

Закидывает лапку мне на плечо, оглядывается и достает из сумки маленькую таблетку.

- Полчаса будешь счастлива, как павлин. Потом будет немного грустно, но это пустяки.

- Отлично, спасибо! За мной должок.

Он ухмыляется и идет к лестнице барыжить дальше.
Я сажусь на комод и наблюдаю. Мне нравится наблюдать за новыми ситуациями.
Русалка улыбается мне и исчезает в Четвертой.
Муха весело смеется в Третьей, пугая своим присутствием Птиц, но Гупи раздувается от гордости. Одну Бедуинку я не видела фиг знает сколько, а все остальные - по мальчикам.
А я свободна что ли?
Переложила ответственность на широкие мужские плечи. Точнее, они сами ответственность эту приняли, они сильные, так приятнее.
А мне что делать?
Ни друзей, ни стаи, ни…
Только вон, укурыш всхлипывает в углу. Это Зашибись.
Что-то слишком притихший, красная голова на коленях, руки в бездействии.
Сажусь рядом, трясу за плечо.

- Ты в порядке?

Нет ответа. Он смотрит куда-то сквозь меня, это понятно даже за очками.
Ну блин.
Вдруг это что-то оттуда? Сжимаю в кулаке таблетку, которая, вообще-то, еще может мне дорогого стоить. А я не люблю и не хочу делиться. Затем снова смотрю на Зашибись. Ну, сволотинушка, теперь ты на моих плечах?
Впихиваю ему таблетку в зубы.
Всего минута, и снова улыбка в пол лица. Ну и отлично, солнышко, радуйся.
Мы болтаем о всяких пустяках, дразним Бабочку, и вообще проводим десять минут нашей жизни в дружеском дуракавалянии.
А потом он говорит, что проголодался,и я утаскиваю из комнаты сыр и хлеб.
На запах еды подтягивается Дикобраз, настолько тощий, что не поделиться с ним было бы преступлением.

Ну что, если у нас вечеринка – идем в ванную! Распахиваю дверь.
На кафельном полу Лавр, со свечкой в руках. Напротив сидит Кукла, наша красавица.
Ясно-понятно.
Захлопываю дверь. Рожа красная, под цвет волос. Зашибись ничего не понимает.
Почему ему, бедному и голодному, не дают поесть?
От прилива энергии он пихает Дикобраза под ребра, и тот отвечает. Похлопали друг друга по плечам - сделали вид, что подрались.
Дверь снова открывается, и оттуда выезжает Кукла.
Очаровательно улыбается и скрывается в толпе.
Хлоп-хлоп меня по лбу, честное слово!
А вот Зашибись мои переживания до лампочки, он вваливается в ванную и располагается под раковиной.
Приходится последовать за ним, а то и так - дура дурой.
Дикобраз залезает в ванную, в последнюю секунду к нам присоединяется Лопотун. Раздаю всем бутерброды и запираю комнату.
Лавр жжет над свечкой листья. Лавровые, как иронично.
Мы с Зашибись ржем над Акулой, передразнивая нашего любимого директора, Дикобраз жует в своем углу.

- Мне нагадали, что я сегодня умру, – шепчет Лавр.

- Хорошо,– говорю ,(Я уже упоминала, что я дура?), – хорошо, что это было только гадание. Не верь гаданиям, они непостоянны,– окей, я выкрутилась. Молодец.

Отбираю у юноши целый лист, насаживаю его на серьгу и прикалываю к его клетчатому шарфу.
Он улыбается, всегда улыбается. Становиться немного больно, непонятно отчего.

- Я много не успел. И никогда не успею. Я не успею полюбить, помирится, прочитать все книги, которые хотел.

- С таким настроением тебе к Птицам.

Лопотун ржет с набитым ртом.
Дикобраз просто жует.
А вот Зашибись притих, что странно. Оглядываюсь на Крысенка, дабы проверить, жив ли он вообще.
Сука, нет!
Нет-нет-нет!
Когда эта сволочь перерезала себе вены? С какого хера?!
Хватаем его и тащим в Могильник, такие порезы самодеятельностью не лечатся. И это, блять, опять моя вина! Я перед этим уебком по гроб жизни в долгах, а он и не в курсе. Надо было оставить наркоту себе, иногда жадность – это хорошо.

В Могильнике его зашивают.
Дракон орет: «Ты хотел меня избить?! Так живи, сука, чтоб избить!».
Лавр сидит рядом с Зашибись. Тот очухивается, пытается улыбнуться, бормочет, что все в порядке. Выхожу на крыльцо и курю. Руки трясутся, еще бы – я чуть не расхуячила потенциального друга.

Возвращаюсь в Могильник.
Зашибись уже бодр и весел, Лавр счастлив, что, почему-то, для меня приоритетней. Забираю Крысенка с собой – с его суицидальными наклонностями за ним нужен глаз да глаз. Лавр идет с нами. Ну и хорошо.

***

Во время игры в карты в Кофейнике оживший Зашибись сделал предложение бутылки и сердца нашей Спирохете.
Бутылку, правда, тут же отжал прилетевший Ящер, но факт любви остался, что очаровательно. Могу передать Крысеныша в надежные руки, а то два часа с ним - как с маленьким щенком.
В карты я, как ни странно, не проигрываю, хотя в играх я обычно профан.
Проигрывают Дикобраз и так же Спирохета. Ха-ха на вас, господа!
Готовлю себе еще кофе.
Как только солнце близится к горизонту, народ подтягивается в Кофейник.
Это золотое правило.
Рыжий сидит напротив и весело скалится то ли мне, то ли своим рыжим мыслям. Мне не хватает спиртного в этой жизни, а Кролик слишком быстр, чтобы просить у него коктейль.
Пялюсь на пришедших: ах, какие все милые.
Общительные.
Я что-то упустила при социализации, иначе бы у меня был хоть один друг. Ну, ближе всего к этому Спица, но она теперь в Четвертой, так что прости-прощай.
Рыжий щелкает меня по носу. Вздрагиваю от такой наглости.

- Садись! – хлопает себя по коленке.

Я мнусь, но потом решаю держать маску «круче нас только горы» до конца и перелезаю к Рыжему.

- Только не урони! – прошу его.

Я пребываю в полной уверенности, что подо мной и Черный загнется.
Рыжий гогочет, берет меня на руки и поднимается. Я, стыдно признаться, ору от страха и обхватываю его шею. Вот сейчас он рухнет, у него спина больная.
Мы упадем на чайник и сваримся в кипятке. А потом умрем.
Бляяяяяя…..
Рыжий снова ржет и садится обратно.
Ладно, я жива, слава Одину и всем богам Севера. Я сижу на его коленях, мне тепло, уютно.
Болтаю с Черным об «Острове Сокровищ» - из головы напрочь вылетает фамилия Джима. Черный напоминает, что Хоккинс.

Химера, из своего кофейного угла, сообщает, что Крестная с нашим пространством не церемонится.
Камень в мою сторону, но она права, надо слезать. Не хочу слушать еще одну лекцию на тему «между мальчиком и девочкой должно быть минимум тридцать сантиметров». Слезть добровольно не получается : Рыжий держит крепко.
Смеюсь, стараюсь вывернуться, а он все равно держит. Ладно.

- Рыжий, если Крестная меня так застанет, она меня в Клетку упечет.

- Да? – никакой искренности в голосе. – А если так?

И он меня целует. Мокро, горячо и странно. И смешно, отчего-то очень смешно. Целую его в ответ, и, получив свободу, сползаю на пол.
Кролик в углу красный и демонстративно смотрит в окно, покрывая нас последними ругательствами. И смешно и…

- Стекла!

Вот и аукнулось. Видимо, госпожа Крестная видела все, иначе бы не смотрела так презрительно.

- В мой кабинет, живо, – разворачивается и уходит.

Снова смеюсь и, поцеловав Рыжего в лоб, убегаю. Я бы переспала с ним хотя бы назло Крестной. Или назло всем.
Но ладно, сейчас у меня уроки нравственности.

Полупустая учительская – зеленые стены и пара столов.
И стулья, сплошные стулья. А посередине этого апофеоза скуки она - бич моего существования. Бич говорит мне сесть, и я сажусь.
Говорит, что я веду себя неподобающе, и что такими темпами мне не стать приличным членом общества.
А я улыбаюсь, киваю и посылаю про себя нахуй ее мораль, Наружность и принципы.
Меня отпускают под честное слово.
Выхожу из кабинета и курю. Курю прям здесь.
Могу и трахнуть кого-нибудь прям здесь, но это уже слишком.

- Пожар! Пожжжаррр! Девчонки горят! Эвакуция!

Ебать вас сорок раз!
Перепрыгивая через ступеньки, несусь наверх. Повсюду дым, черный смок. Спрашиваю у Ральфа, все ли девочки вышли.
Ральф говорит что да, хватает ведро с водой и борется с огнем.
Надеюсь, он выживет.

Толпа людей пытается выйти.
Крестная и Пауки работают над тем, что в их понимании является организацией, я же замечаю Зашибись, который тащит на себе Лавра. Помогаю Крысенышу, и мы выходим наружу, где взрослые стараются успокоить в первую очередь себя.
К нам подходит Спирохета, но ей не удается обнять Зашибись – Лавр без опоры тут же падает вниз.
Да он два слова связать не может! Упирается лицом в мою грудь – ладно, опустим, ты пьян – и ржет, лепеча что-то про свадьбу.

- Это в честь чего он так?

Зашибись пожимает плечами. Значит, виновен.
- Я не смогу на тебе женится! – подвывает Лавр, кося своими разноцветными глазами.
Чудесно, он любит меня, когда пьян.

Пожар тушат.
Все сгорело. Все мои вещи, которые я так яростно охраняла. Все, что было мне так дорого. Раньше я бы распсиховалась, но теперь похуй. Или нет. Я не знаю.
Девочек переселяют вниз, в учительскую.
И все снова разбредаются по своим делам. Что им, что все сгорело?



***


Я провела в Крысятнике два часа, слушая концерт Рыжего и Падали.
Каждый играл на чем мог, завывая одинокими гласными.
Леопард стелит мне более-менее чистый спальник, так что я даже не прилипаю к полу. Просто сижу и растворяюсь в музыке, стараясь не думать, что там такое склизкое в углу.
И вот, концерт окончен, Крысы раскланиваются, все хлопают и уходят.

Я выхожу в коридор первого этажа.
Почти упиваясь чувством собственной пустоты.
А там, у окна, стоит Лавр, как всегда окруженный своим собственным сиянием, уже трезвый. Нашариваю в кармане конфету.
Брошу в него это в честь моего всепоглощающего одиночества.
Он, вообще-то, тоже в этом виноват.
Делаю пару шагов навстречу.
Хлюп.
Я наступила во что-то. Хоть бы не блевотина, хоть бы не…
А, не, это всего лишь кровь.
Откуда?
Перевожу взгляд на боковой коридорчик.
Опа!
Труп!
Смотрю на Лавра – бледный, как смерть.
Шепчет: «Нужен врач» и бросается к телу.
А что врач, как он поможет бедному Гупи с перерезанной глоткой?

Врываюсь в Могильник – он пустой.
Кричу, на мой голос сбегается народ.
Слышу визг, полный отчаянья – это Муха, моя бедная Муха, девушка несчастного Гупи.
Она бросается к телу, ревет, задыхается, о чем-то умоляет.
Гупи уносят, воспитатели разгоняют народ по комнатам.
Спица уводит Муху, та не прекращает плакать.
Ладно, может, это моя последняя капля. Сегодня и пожар, и убийство, и конец моему вожачеству, потому что не уберегла.
Я не знаю, что делать. Или..?
Я чувствую, как меня подталкивает Дом. Как зовет меня Лес. Как шепчет Бар. Но если я уйду сейчас - меня не будет в комнате. А это может быть подозрительно, ведь именно я нашла труп.

Полчаса воспитатели бегают, стараются всех утихомирить.
Вообще-то успокаиваются все, кроме Мухи. Ко мне подходит Шериф.

- Стекла, ты нашла труп?

Смотрю исподлобья. На воспитателе лица нет. Ладно, с ним играть не буду.

- Я.

- А с кем?

-Одна. Я одна была.

Хоть что-то хорошее в этой жизни сделаю.
Шериф отводит меня к людям из Наружности, одетыми в синюю форму. Те спрашивают, как я нашла труп. Красочно им описываю все, опуская то, что на их месте стоял Лавр.

Меня опускают, и я снова бегу на тот зов, уже понимая, что найду впереди.

Вваливаюсь в Бар, без стука.
Капитан, в шляпе, Котенька в венке и Гупи.
Да, ты здесь, я знала это. Дом знал.
Теперь еще одно хорошее дело, которое, я надеюсь, не обернется провалом.

Три прыжка, и я в Кофейнике.
Распихиваю народ, иду на звук слез. Хватаю Муху за руку и тащу за собой, а она не сопротивляется. Она не знает ничего, не может бежать. Но закрывает заплаканные глаза, когда нужно – поразительная интуиция.

Гупи стоит перед нами. Муха улыбается сквозь слезы.

Пусть будет тут, пусть не забудет! Если я не могу сделать хоть что-то для себя, я сделаю для моей состайницы.
А Капитан играет в карты с мужчиной в шляпе. Подхожу и спрашиваю про службу.

- Часть команды – часть корабля! - отвечает мне отважный моряк, не отрываясь от игры.

И да, он призовет меня, когда надо.
Потому что я идиотка, и подписываю бумаги.
Вон, Фитиль вообще писать не умеет, и он счастлив, здоров, и его душа при нем.

Я сажусь за столик.
Привет, Табаки, ты меня не помнишь и предлагаешь кофе. Спасибо –спасибо.
Рядом со мной сидит Лопотун. Скулит, требует, чтоб его погладили и дерет деревянную поверхность стола своими когтями. Я обнимаю несчастное создание.
Он признается, что проиграл в карты Гибриду и убил Гупи по его просьбе.
Просто так.
На спор.
Вздыхаю – что с него, Лопотуна, взять? Он просто исполнял желание победителя.
Хорошо, что Муха в другом конце и не слышит этого.
Дверь открывается.
Я узнаю вошедших мальчиков. Конечно , - Лавр и Зашибись. Лавр улыбается мне рассеяно, будто нет ему до меня дела.

- Они там в коме, – Шепчет мне на ухо Шакал.

Бедняги.

Я вою, вою про себя.
Нет у меня еще лап. Бросаюсь вон из Бара и падаю на матрац.
Руки трясутся, голос дрожит, глаза щиплет.
Меня заебало, заебало все!
Единственные, кого я могла считать друзьями – в коме, все разрушено, стая уничтожена, Гупи мертв, и все я, я не доглядела, я стою посреди развалин и ною про себя.
Потому что больше некому.
Пинаю стул, тот протестующее скрипит и валится на пол.

Вбегаю в Крысятник, у них все равно срач.
Там один Леопард смотрит на меня глазами, как у оленя на дороге. Прошу у него что-нибудь на разрушить и получаю картонку. Раздираю ее на мелкие куски, крошу мусор, который нахожу на полу, и пинаю ни в чем неповинную стену.
Лео осторожно приближается.

- Пойдем,– говорит он, – расскажешь все. Вы, девчонки, любите болтать.

И он прав, чертовски прав.
Я сижу, уткнувшись лбом в его плечо, и рассказываю все. Все сливаю Вожаку Крыс.
А он сидит, обняв меня, и кивает. Правда слушает.
Потом предлагает положить на всех хуй (тем, у кого он есть) или просто забить. Вручает мне маракасы.
Вот откуда он вообще достал маракасы?
Сам берет бонго Рыжего. Я решаю, что раз все мертво, то у нас – мексиканский праздник мертвых. И мы кружим вокруг столба, играя и подвывая, заставляя Лопотуна нам петь.
Как во сне, когда нет никаких проблем.
Какофония заканчивается приходом Ральфа, который угрожает нам расправой в случае, если мы не заткнемся.
Психа пугают громкие звуки, и он бросается на всех подряд.
Мы заявляем, что нам, в общем-то, похер, но вечеринку сворачиваем.


****
А недолго длилось мое самозабвенное счастье.
Я лежу Спицы на коленях, а она гладит меня по голове и утешает. Ничего не понимает, но утешает. Только она теперь знает про Лавра.
Не про Лавра там, который не желает говорить со мной, а про Лавра здесь, единственного, на кого я возлагала надежды.
И говорит, что пошла бы за Лэри куда угодно.
Я всхлипываю.
Не плачу, а всхлипываю.
И решаю что да, надо бы. Надо бы хотя бы взглянуть в его разноцветные глаза и, совершенно по-девчачьи, объявить ему, что он козел и все из этого вытекающее.

Последний шаг на сегодня – и я снова в Баре.
Лавр сидит в углу, выглядит, как потерянный щенок.
Улыбается мне, а я не знаю, что делать.

- Как тебя зовут? – спрашивает это прекрасное создание.

И я готова убить себя. Они же - Прыгуны - такие. Они ничего и никогда не помнят. Как и я, видимо.
А я рассказываю ему все. Как мы жили, где мы были, как он единственный, кому я что-либо дарила.
Он слушает, в глазах – звезды. И это не я влюбленная дура, это Изнанка так на него действует.

Подлетает Зашибись.

- Я вспомнил! – кричит он.– У нас был кот, а ты Лавр! Мой брат! И нам надо назад! Кто может нас провести назад?

Вздыхаю. Да, это я - ваш паром в Мир Живых.


***

Он ничего не помнит.
Ну, что с него взять. Грустно, конечно, я ему всю душу выложила.
Но так всегда, и ладно.
А я сижу на втором этаже, сверху сыпется штукатурка. Сижу и наблюдаю за жизнью, из под полуопущенных век.
Спирохета и Зашибись садятся рядом.
Подсаживая Лавр.
Уютно, надо бы устроить еще одну вечеринку с маракасами. На этот раз в ванной.
Лавр красный, как собственная футболка.

- Стекла, ты не могла бы проиграть мне в карты?
Мы дружно косимся на него. Это одна из самых странных просьб, что я слышала. Об этом я ему тут же сообщаю.

- Мне Кролик сказал , что чтобы пригласить девушку на свидание надо, чтоб она проиграла.

- Ага, а потом ее дубинкой по башке, и в пещеру, – смеюсь я, - давай я тебе лучше в «камень-ножницы-бумага» проиграю.

Лавр соглашается, но сам проигрывает мне шесть раз.
Никогда не видела такого лоха в этой игре.
Но я говорю, что в таком случае я приглашаю его на свидание. Это компромисс, но Зашибись все равно ржет и просит брата не читать мне стихи, за что получает под ребра.
Я беру Лавра за руку и надеваю свой браслет. Если уж все сгорело – самое дорогое могу и подарить.
Лавр убегает, но тут же возвращается, сжимая в руке подарок для меня.
Делаю вид, что не заметила, пусть думает, что для меня это сюрприз.

Выходим на балкон. Лавр зажигает свечку, садиться и дарит мне бусы.
Красивые.
Мы сидим, смотрим на ночное небо и рассказываем истории. Он ничего не знает.
Ни про Изнанку, ни про свою смерть, ни про то, что если будет со мной, ему придется служить у Капитана. Он слишком чист и невинен для этого Дома.
А может, это мне придется стать лучше.
Но вот сейчас мне хорошо. Лавр шелестит чем-то и откашливается.
Он все-таки начал читать стихи.

---

Купила собачий шоколад, собака сказала свое "фи" по этому поводу
пришлось съесть самой
ничего такой, травяной

---

начало великих начал

---

Ты может и не заболела бы после поездки, но покататься на качелях под дождем было слишком важно

---

Сначала ты слушаешь шепот призраков той стороны, а потом идешь учиться экономике
А никто не и не говорил что будет легко

---

Хорошо, допустим, что пару часов растянулось на пару дней
И тебе уже лучше
Хотя ты вообще не можешь определиться в каком лице с себе же обращаться, но это твои проблемы
Но ты точно знаешь, что пережила
Хотя настроения жить все еще нет, вот да

Судьба тебе говорит что все чувства побледнеют в сравнении с пережитым
А, ну ясно говоришь ты и принимаешь как должное
И все так - да, это тут ты мечтала быть и с нами ты мечтала дружить
Это Идеально говоришь ты
А потом все так
Хренак!
И нет.

Ну-ну, кончай ныть
Зато это было
И они были
Не всякаму дано


Сиди, не вякай и калякай

душа просила, рука чиркала